Золотые Зерна Сказкотерапии

Эта история в заветах последняя. Селение одно на Урале было. И жили там трудолюбивые люди. С восхода солнца и до заката работали, радость в этом находя, да и веселиться умели. Так вот, в одной семье рос паренек, звали его Ермолай. Был он добрым да отзывчивым. Батюшку с матушкой уважал и во всем им помочь стремился. Зверье всякое любил. Подолгу мог с котятами да собачатами возиться. А уж в лес пойдет, так обязательно какую-нибудь птаху хворобую принесет. Потом лечит её, ухаживает. А как выправится божья тварь, так снесет её в лес и там отпустит.
И вот как-то послал батюшка Ермолая в лес деревья присмотреть для стропил. Изба совсем обветшала, а крыша и вовсе скоро на голову рухнет. Надобно подлатать немного. Ходил по лесу Ермолай целый день. И не то чтобы деревьев не было годных, а только как подойдет он к стволу, рукой теплую кору потрогает, так сердце у него сжимается: как такого исполина — такую красоту да под топор?! Так и ходил от одного дерева к другому, про себя с батюшкой споря: «Ну не зачем батюшка деревья рубить — они же в лесу пригоднее и красивее. Вон птички на них гнезда вьют и тень густую в жару дает крона листвистая; да и дышится в лесу свободно и легко». А и батюшкин ответ в голове кружился:»Ты что, сынок! О птичках подумал, а том, как в избе-развалюхе нам зимовать — тебе и не вдамёк». Так вот и спорил сам с собой Ермолай, по лесу блуждая.
Вдруг слышит свист птичий, да не просто свист, а вроде крик о помощи. Побежал на звук Ермолай, и видит: птенчики неоперившиеся в траве копошатся, а над ними птица летает, криком кричит от отчаянья. Да и не обычная птичка. Ермолай таких сроду не видывал. Сколько по лесу ходил, а таких, с небесно-голубым оперением, и не встречал за всю жизнь. Хотел было Ермолай птенчиков с земли поднять, а птица на него кидаться стала, когтями лицо царапать да крыльями колошматить. Опешил Ермолай. «Ты чего? — спрашивает он птицу,- я же помочь хочу. Не пужайся. Счас я деток твоих подыму, да на какой-нибудь уступочек положу. А потом гнездо налажу и будет вам новый дом, лучше прежнего». А птица, как не понимает его. Ещё отчаяннее на детину кидается — не пускает к птенцам. Ну, вот как тут доброе дело сделаешь?! Кое-как к птенцам подобрался, хотел было их в руки взять, а птица вдруг и молвит человеческим голосом: «Не трогай птенцов, Ермолай. Нельзя их в руки брать! Погибнуть они от этого могут». Ермолай от неожиданности аж остолбенел. А птица уже не кидается, а рядом на ветке сидит и на детину умными глазами смотрит. Очухавшись от невиданности такой, Ермолай и говорит ей: «Да как же, птичка-невеличка, птенцов-то бросить? Они же тут помрут.» «А ты не спеши помочь. Добро-то тоже с умом делать надо. Подумай, как и птенцов спасти и вред им не причинить». Да не стал Ермолай птицу слушать, уж больно ему охота было птенчикам помочь. Взял он крошечек в руки, а они в тот же миг и пропали, как растворились. Стоит детина, глазами хлопает, понять ничего не может. А птица рядом на ветке сидит и грустно на него смотрит. «Что же ты не послушал меня, Ермолай. Ведь это не простые птенцы были. Это зародыши счастья и благости для людей росли. Их до поры и времени тревожить и в руки брать не следовало бы. Добрый ты, а вот прозорливости в тебе не хватает. Ладно, придет время новые птенцы народятся, — вздохнула грустно, а потом опять молвила, — И все же за намерение твое доброе, исполню я одно твоё желание. Говори чего хочешь. Да постарайся с умом попросить, что бы потом не пожалеть». Почесал в затылке Ермолай, вспомнил, что батюшка просил деревья на вырубку приготовить и как неохота ему было под топор деревья-то пускать, да и стыдно было, что людей счастья и благости лишил, неосторожно с птенцами себя поведши. Захотелось ему все исправить. Вот и говорит он птице: «А сделай так, чтобы у всех всё было!» Поглядела на Ермолая птица долгим и умным взглядом и будто вздохнула горестно, но все же молвила: «Будь по-твоему.» — и растаяла. А тут уж и вечер наступил, пора возвращаться.
Вернулся домой Ермолай и глазам своим не поверил. Стоит вместо избушки-развалюшки дом новый да добротный. А матушка с батюшкой вокруг ходят, диву дивятся. Улыбнулся Ермолай, про себя птицу поблагодарил.
С той поры в том селение чудеса стали происходить. Чего только не захотят люди, всё у них в тот же миг и появляется. Поначалу это очень нравилось селянам, радостно им от такого было. А потом привыкли. Перестали по утрам с красным солнышком вставать да работать. А зачем? Всё же и так у всех есть! Не будили спозаранку никого петухи да коровы мычанием своим. А зачем? Ведь захочется молочка с пирогами — только пожелай и всё уже на столе стоит! Уж никто и в поле не пахал и не сеял. Зачем натужиться, если всё у всех есть?! Только вот радость и благость в селение пропали. Ходят люди угрюмые, бражничать без меры стали, чтоб хоть в пьяном угаре веселье себе вернуть. А на улице не сеном свежим да пирогами печеными пахнуть стало, как прежде, а застоем гнилостным. Будто на болоте селение стоит и смрадом застоявшимся дышит. От того люди болеть начали. Вот и матушка Ермолая занедужила. И сколько он не желал ей здоровья, не прибавлялось его ни на кроху. Видно это уж не во власти птички-невелички было. Как же матушке то помочь, где же чудо такое разыскать? Решил Ермолай идти в лес и птицу ту, с небесно-голубым оперением, разыскать.
Долго ходил по лесу Ермолай, голову задрав. Всё надеялся, что оперенье заприметное в ветвях мелькнет. Да все напрасно. Вот ты ж пойди найди иголку в стоге сена! Тем более что лес-то задремучил. Давно уж никто не прорежал его, избы да бани не рубил, сухостоя на дрова не заготавливал. Выбился из сил Ермолай. Отчаялся. Сел на пенек и горько заплакал, кляня себя за то, что непутевый такой, что не подумав хорошенько, чем его желание обернется, птицу просил.
И тут вдруг голос ему знакомый говорит: » Ну что понял Ермолай, что всякое добро, прежде осмыслить надо бы. А то по доброте-то душевной таких дров наломать можно». Оглянулся Ермолай на голос, а она, птица-то, рядом на веточке сидит, умными глазами на него смотрит. Ермолай брякнулся перед ней на колени и попросил, чтобы она сделала все как прежде было и обещал, что не будет впредь желания свои без ума проговаривать. «Ну, что ж, так тому и быть, — чирикнула птица в ответ и упорхнула».
Вернулся Ермолай домой, а у избы покосившейся батюшка стоит, дрыном в руках поигрывает. Приготовился сына проучить за долгое отсутствие. Рядом матушка ходит, здоровехонькая и мужа уговаривает, чтоб не усердствовал слишком мудрость-то в сына вколачивая. Ермолай же с радостью спину под палку подставил, чтоб наука то покрепче втемяшилась. А потом рассказал родителям о птичке-невеличке и желание своем необдуманном. Да только не поверили ему родители, сказали что мол во сне это ему все привиделось, как задремал он на полянке в лесу.
Однако с той поры добавился ещё один завет в Роду нашем:
«Остерегайтесь, не допускайте Застоя. Умными будьте в своих желаниях«.