Золотые Зерна Сказкотерапии

Было это давно. В одном горном селе жила молодая женщина. Она недавно вышла замуж, и очень хотела родить ребенка. Ей хотелось стать хорошей мамой, чуткой и внимательной к своему дитя, чтобы воспитать его достойным человеком, чтобы можно было ей гордиться им, чтобы чувствовать, что не зря она прожила свою жизнь.
И решила она пойти за помощью к одному отшельнику, чья хижина примостилась возле трех высоких, печальных кипарисов, выросших на самой вершине горы. Неутомимо шла женщина за советом к отшельнику, ибо сильно грела ее мечта о прекрасной девочке или мальчике, окрыляла и вдохновляла, придавая ей сил.
Отшельник встретил ее приветливо, напоил колодезной водой, дал поесть хлеба с козьим сыром, и оливками, а потом спросил, что привело ее к нему.
— О, мудрый человек, помоги мне, мне так нужен твой совет, — сказала женщина. – Я очень хочу ребенка, но сомневаюсь в своих слабых силах, мне так страшно, что не получиться у меня воспитать достойного человека.
— Понимаю тебя, милая. А что будет, если не получится у тебя то, о чем ты мечтаешь?
— Мне будет очень стыдно…
— Перед кем?
— Перед людьми.
— За что?
— За то, что не справилась с воспитанием, за то, что неудачный плод окажется…
— А разве это только от тебя это зависит?
— А как же?
— Э, милая, если бы все было так просто, как нам хочется. А главное – не это.
— А что главное?
— Главное, как ты будешь относиться к ребенку, если он не будет соответствовать твоим ожиданиям, не станет он тем, кем ты можешь гордиться?
— Мне будет стыдно перед людьми…
— Опять про стыд перед людьми, в конечном счете, про себя, про то, как к тебе будут относиться окружающие! А я про твоего ребенка спрашиваю? Будешь ли ты любить его? Любить такого, как есть, со всеми его недостатками и особенностями.
— Не знаю…
— То-то и оно.
— А что же мне делать, батюшка?
— Посиди, успокойся, милая, да послушай одну сказку, которую я тебе расскажу.
Жила-была когда-то яблоня. Каждый год появлялись на ее ветках красивые наливные яблочки. Любила все свои яблочки яблонька, старалась помогать каждому своему плоду, всем, чем могла. Объясняла то, что знала сама и чему научилась по жизни. Например: каким боком лучше поворачиваться к солнцу, чтобы вызреть, как следует, а не упасть на землю раньше времени; как легче и правильнее переносить дуновение холодного ветра, который порой налетает даже в жаркую летнюю пору; как выдержать набеги прожорливых гусениц.
Печалилась, конечно, яблоня, когда по осени приходилось ей расставаться со своими яблочками – чаще всего это происходило, когда приходили в сад сборщики урожая и уносили в плетеных корзинах ее деток. Порой сами ссыпались с ее веток яблочки на землю, где их находили милые ежики и уносили на своих иголках или подбирали другие животные или перегнивали они на земле, давая питание ее корням и корням других деревьев и растений.
Но печаль яблоньки была светлой, ибо радовалась яблонька, что удавалось ей немного отдохнуть до будущей весны от тяжести плодов, которые висели на ветках целое лето. Радовалась она и судьбе своих яблочек, ведь они все приходили в мир не зря, как им и было предназначено – часть плодов поедали животные; многие охотно вкушали люди.
Наливные яблочки придавали силы и молоденькой матери, и ее новорожденному ребенку, и студенту, который угощал ими себя и свою любимую девушку; печеными яблочками охотно лакомились люди в возрасте.
Какие-то яблочки, рассыпая свои семена, давали жизнь новым и новым яблонькам; молоденькие, недавно появившиеся на свет яблоньки, своим весенним, нежным белым цветом вдохновляли писателей и поэтов на легенды и красивые стихи. Всех своих детей любила яблонька, никого не выделяя и не считая, что какое-то яблоко уродилось более удачным, чем другие.
Однажды выросло на ее ветке новое яблочко, вначале ничем не отличающееся от ее предыдущих деток. Но вскоре заметила разницу яблонька: ее прежние детки всегда благодарили ее за заботу, если она проявляла ее к ним, а это, новое яблочко, старалось отодвинуться, если яблонька порой в приливе нежности хотела погладить его своими ветками. Слишком нравилось оно яблоньке-матери — уродилось красивым, нежно-розовым, гладким, да ладным.
Если яблонька пыталась подсказать что-то своему милому яблочку, например, какой бочок подставить солнышку, чтобы было теплее, чтобы бочок стал более красивым – яблочко отворачивалось от нее сердито или же тихо шелестело: «Отстань, достала ты меня, вечно пристаешь, да учишь, я само все знаю, что и как мне надо».
Конечно, яблонька расстраивалась от таких слов, до сих пор так ей никто не говорил. С грустью опускала она свои ветки и печально шелестела листьями, ибо невдомек ей было, что излишней любовью, да заботой непрошеной можно перекормить, что яблочки бывают разные – одним нужна ласка, да приветливое слово, а другим – разумная поддержка, да совет мудрый, который нужно дать только, когда его попросят. Росло яблочко свободолюбивым, ему хотелось все узнать самому, все попробовать.
Печалилась яблонька, переживала, что растет яблочко слишком жестким, слишком твердым. Иногда ей казалось, что не любит ее яблочко никого, кроме себя, порой – что даже себя не очень любит. «Может какое-то ядовитое удобрение или средство для отпугивания ос хозяева использовали при последнем опылении сада, может быть, что-то попало нехорошее в мое яблочко, отчего оно ведет себя так грубо, так бессердечно со мной и с другими?»
Несколько раз не выдерживала яблонька: когда яблочко говорило ей что-то особенно обидное, вскидывала она ветки, стараясь стукнуть его этими ветками, чтобы ему тоже стало больно и неприятно, как ей…
А потом долго приходила в себя, ведь причиняя боль своему дитя, делала больно больше всего себе самой.
Постепенно заметила яблонька, что особенное ее дитятко, когда на него не смотрят, пытается присматриваться к другим ее яблочкам, прислушиваться к их веселому шелесту, старается даже обратить их внимание на себя. Но плохо это получалось у него – то оно сразу требовало слишком много внимания к себе, то, наоборот, изо всех сил старалось понравиться, услужить, чем-то угодить другим своим братьям и сестрам. А им это не требовалось, они просто жили и радовались солнышку и теплому дождику. Им друг с дружкой было легко, весело, не напряжено.
И поняла яблонька, что дитятко ее особенное чем-то на нее похоже – не понимает, что как чрезмерная требовательность, так и излишняя забота, да внимание могут раздражать — всё хорошо-то в меру.
Щемило сердце у яблоньки, ей так хотелось, чтобы яблочко ее было счастливым, чтобы оно, когда придет срок – тоже сослужило бы свою службу, пригодилось бы миру. Никак ей не удавалось примириться с мыслью, что яблочко ее особенное, отличается от других ее деток.
Порой не выдерживала она такого напряжения, начинала подрагивать от возмущения своими ветками, когда яблочко, расстроенное тем, что у него никак не получается дружить с другими яблочками, отворачивалось в гневе от нее.
И сказал ей однажды старый орешник, росший неподалеку: «Вот смотрю я на тебя соседка, и жаль мне тебя от души. Никак ты не поймешь, что яблочко твое особенное, не пытайся его изменить».
— Но мне так хочется, чтобы оно было таким, как все другие яблочки – простым, добрым, понятным…
— Глупая яблонька, все же разные. Может потому оно и выросло у тебя, чтобы ты это поняла, да и не требовала того, что тебе хочется. Просто люби его таким, какое оно есть, пытайся понять и просто побыть с ним рядом. Придет время, судьба его будет необыкновенной, не похожей на судьбы других твоих деток, особенно, если ты будешь верить в его будущее.
Шло время. Постепенно стала замечать яблонька, что подросшее ее особенное дитятко стало крупнее, мягче, нежнее. Часто посматривало оно в сторону солнышка, любовалось тихими закатами, да туманными рассветами. Какая-то светлая печаль проступала, просвечивала через зернышки в его сердцевине и понимала яблонька причину этой печали: было оно одиноким, никто не нуждался в его обществе.
И вот однажды медленно, спокойно, уверенно, красиво начало оно разговаривать со своими братьями и сестрами, и те стали охотно его слушать, ведь яблочко говорило впервые не о себе, оно делилось своими чувствами с ними, своим восхищением от увиденного, ничего не требуя и не прося. Дар в нем открылся удивительный – замечать даже в самом в простом явлении то, что другие не видели, и делиться радостью от увиденного с окружающими.
Да и от яблоньки яблочко перестало отворачиваться, стало порой обращаться к ней за советом, рассказывать ей про чудесные фантазии, что приходили ему в голову, благодарить за то, что она родила его и дала ему возможность увидеть красоту мира.
Пришел день, когда подошел к дереву старый художник. Снял он с ветки особенное яблочко, долго вглядывался в него, поворачивая из стороны в сторону. А потом принес дом и положил на стол, накрытый желтой узорчатой скатертью. И стал рисовать яблочко, поместив его на белое блюдце с голубой каемочкой. Казалось, что яблочко переполнено радостью, весельем, насыщено чудесными красками жизни. Оно не просто лежало на блюдце — казалось, что жило, трепетало, переливалось, отдавая в мир все накопленное им восхищение. Люди, приходившие на выставку знаменитого художника, ощущали, как в их душе рождается желание творить, сочинять волшебные сказки, совершать маленькие чудеса…
Закончил свой рассказ отшельник, погладил по голове притихшую от его слов, молодую женщину и протянул ей прекрасное наливное яблоко.
— Возьми, милая, яблочко с той яблоньки, пусть у тебя родится милый детеныш, неважно – мальчик или девочка, и люби его просто так, как чудо Господне, ибо каждый ребенок посылается в мир Господом как дар нашей жизни.

Марина Владимова