Золотые Зерна Сказкотерапии

Пятый знак хранит в себе ещё одну историю-завет. Вот послушайте, что в роду нашем передается из поколения в поколение.
Был в одном селение мастер-гончар. А у него служил в подмастерьях крестьянский сын Ларион. Парень был веселый да покладистый. Только к мастеровому делу ленивый. Всякий раз как мастер дело ему дает: то ли глины наносить, то ли воду принести, то ли в мастерской прибраться, Ларион такую гримасу скорчит — ну ей богу, как зубы у него болят. А уж как гончарить начинает, так и у мастера на лице такая же гримаса появляется. Мучился с учеником гончар, а прогнать нерадивого жалко было. Сиротой ведь Ларион был, аж с семи годков. Мыкался по свету малой, пока в дом к мастеру не попал. Пожалел тогда гончар сиротинку, решил к своему делу приучить, так как сам-то бобылем был: ну, пока делу гончарному обучался, да мастерскую свою налаживал — всех невест и разобрали. Вот и хозяйничали теперь вдвоем.
И вот как-то, по весне, когда побежали ручейки талые, да всю грязь застарелую засмывали, послал мастер подмастерья к дальнему ключу, в лес. В этом ключе, в любое время года, была всегда чистая и живительная вода. Поговаривали даже, что волшебная она была, только какие чудеса приносила — об этом в народе помалкивали.
По обыкновению своему, Ларион гримасу недовольную скорчил, а все же перечить мастеру не посмел. Накинул тулупчик, ведро в руки взял и потащился в лес, к ключу. А как добрался до ключа, глядь, а около водицы девица сидит, такая вся ладненькая да милая. Только грустная, голову опустила. Ларион осторожно приблизился, чтоб незнакомку не напугать и спрашивает негромко, мол, что случилось, отчего такая краса, да невеселая в такой погожий денек. А она глаза на него подняла, а в них слёзы горючие стоят, вот-вот прольются. Рассказала девица Лариону историю свою. Что, мол, живет у мачехи, доброго слова от неё не слышит, а только все понукания да угрозы. День-деньской трудится девица, а мачеха все недовольна: так ей не эдак и эдак ей не так — совсем со свету сиротинку сживает. А пуще всего корит падчерицу, что улыбаться она не умеет. А девица сколько себя помнит и не знает как улыбку на своем лице обозначить. И матушку у неё помнится, тоже неулыбчивая была. Видно в роду у них так повелось — быстрее слезинку уронить, а не улыбкой подарить. Задумался Ларион. Жалко ему девицу, да и понравилась парню красавица. Почесал затылок Ларион и говорит вдруг красавице, что мол поможет он ей научиться улыбаться. Только время ему надобно, чтобы все подготовить. Мол, пусть милая потерпит немного и в начале осени приходит на это же место. А Ларион её ждать здесь будет. Высохли слезы на лице девичьем обнадежившись. На прощанье Ларион у девице имя спросил, как мол звать величать его милую. А она — Ивушкой меня величают. С тем и расстались до осени.
Вернулся Ларион домой. Ведро с водой на лавку поставил, а сам, тулупчика не снимая, рядом сел — думу думает. Мастер перемену в ученике сразу заметил, стал допытываться, что мол случилось. Рассказал подмастерья про встречу у ручья и повинился, что обещание красавице дал, а как его исполнить не знает. Тут мастер рассказал Лариону историю, что мол в древние времена был на свете Мастер-умелец, который делал чудесную глиняную посуду. А чудесного в крынках, чашках и плошках было то, что в людях они чувства добрые и хорошие рождали. Вот закапризничает ребёнок, а мать ему даст воды испить из чашечки чудесной. И перестает дитя плакать, хохочет и все вместе с ним . Запечалится муж, что не ладятся дела, а жена поднесет ему ласково кваску в чудесной крынке и отступает печаль от мужика, смотрит озорно и опять за дело трудное принимается. Так и помогал Мастер-умелец своей посудой чудесной добро в мире приумножать.
Ларион приободрился после этого сказа, спрашивает у мастера, как мол и ему такую чудесную посуду научиться делать. А тот в ответ, мол старание и любовь к делу приложишь и все получиться. Ларион тулупчик скинул и быстрее в мастерскую. Принялся он горшочек делать для красавицы. Неделю из мастерской не выходил, все пыхтел над гончарным кругом. А учитель около него ходит, в седую бороду улыбку прячет, да советы по ремеслу дельные дает. Через неделю закончил Ларион горшочек. Хороший получился, ладный! Мастер не нарадуется — не зря он столько от ученика перенес. Добрый гончар из него получился. Не пропало учение даром. Глядит мастер на своего подмастерья и от радости улыбается. Только вот Ларион от своей поделки не радуется. Всем хорош горшочек, да только вряд ли он научит его милую улыбаться. Чего-то не хватает в вещице этой бесхитростной. Взялся Ларион другой горшочек мастерить. Опять он ему не глянулся. Всю весну и лето гончарил Ларион. Посуды чудесной наделал великое множество. Слава о его мастерстве по округе разнеслась. Люди с большой охотой посуду покупали и всем она по душе была, чувства добрые вызывала. А Ларион все мучается. Ну никак у него горшочек для любимой не получается. То ли глина не та, то ли форма неудачна, то ли узора не хватает. А уж и лето к закату катится. Близится срок встречи договоренной. Потерял покой Ларион. Осунулся, ходит потерянный. Все думает как же на встречу-то идти и в заплаканные глаза его любимой смотреть. Ведь сердце разорвется от стыда, что не выполнил он обещания своего.
Отчаялся Ларион, забросил работу, в лес ушел. Блуждал по чащобе знать дня три, не разу не присев; отчаянье свое, да тревогу вытаптывая. А потом упал, где стоял и уснул. Долго спал Ларион. Мать-земля его не тревожила, травяной периной тело от усталости излечивала. Ветер голову прояснял. А деревья, что вокруг стояли, от дождя и зноя берегли. Проснулся Ларион от гомона птичьего. Глаза открыл, смотрит, а над ним ивушка склонилась, веточки опустила и по лицу листочками гладит, будто руки любимой ласкают. А по веточкам птахи порхают, птенцов, за лето подросших, птичьим премудростям обучают. Сквозь листву небо голубое и бездонное, просвечивает и солнышко-батюшко тепло да радость в сердце вливает. Потянулся молодец, почувствовал что силы у него прибавилось. Встал на ноги, оглянулся. А кругом такая красота неописуемая, что только в родном краю и отыщешь. От восторга аж голова закружилась у парня. Прижался он к дереву- иве, обнял ствол стройный и прошептал: «Знаю, любимая, какую вещицу сделать я для тебя должен!» Засмеялся от нахлынувшего задора и помчался домой. Не забыв при это с места заповеданного, где красоту и благодать края родного понял, глинушки взять для работы.
Прибежал домой и не отвечая на расспросы растревоженного батюшки, в мастерскую кинулся. Шесть дней и ночей трудился Ларион. А на седьмой, выходит в горницу к отцу, а в руках кувшин неимоверной красоты держит. Цвета кувшин был лазоревого, как небо, листочками украшенный ивовыми, и птицы на нем как живые порхают, даже как будто щебет их слышен. И от кувшина того, такой свет и радость разлилась по горнице, как будто солнышко ту жить намерилось. Ахнул мастер от чуда такого невиданного. А Ларион тряпицей кувшин накрыл и заторопился на встречу со своей суженной, к ключу дальнему.
А девушка уж заждалась, сидит пригорюнившись. Друга милого ждет, да слезами воду в ключе солонит. Протянул Ларион суженной свой подарок чудесный. Осветилось лицо красавицы улыбкой радостной. Взяла она кувшин, зачерпнула водицы ключевой и засмеялась от счастья. Видно и вправду вода в ключе волшебная была. Радость и счастье дарила тому кто их заслужил. А может кувшин волшебную силы такую имел. А может любовь свое чудо сотворила. Как бы там не было, сыграли скоро свадьбу.
Мачеха-то совсем не злобной оказалась. Ну строгая — это конечно. А в общем, — хорошая женщина. Она потом гончару хозяйство помогала вести, как молодые своим домом жить начали. Внучат вместе пестовали.
Вот так и остался в роду нашем завет этот:
«Собирайте, обретайте Улыбки. Они — Свет ваш, который жизнь вашу расцвечивает».